Стихия рифмы. И всё же сторона родная милей турецкого мне рая - Владимир Сорин

Росла одинокая ива…

Росла одинокая иваНа склоне крутого холма —Все ближе от края обрываКачалась ветвей бахрома!

Трепал ее волосы ветер,К земле гнул бушующий вал,И солнце жарило, как вертел,И путник лозу обрывал!

А ниже, волной набегая,Резвился речной перекатИ тонкую линию краяСтремился подвинуть назад!

Все ближе под корни весноюСочился упрямый поток, —И, вдоволь напившись водою,Вдруг новый пробился росток!

И, силу почуяв, вцепиласьВ песчаную осыпь земли,И снова душою раскрылась,И снова сережки цвели!

А берег покрылся лозоюИ тенью укрылась река,И только шумели листвоюКрутые ее берега!

Земная любовь

Ты самая земная…

Милая – ты самая земная!А в глазах, как на пруду кишат,Головастиков весёлых стаяИ зелёных бойких лягушат!

Когда всё в жизни…

Когда все в жизни только фарсИ небо скомкано в клубок,Любовь дает последний шанс,Надежды робкий уголек.

И появляется костерНа берегу крутом реки,И начинают разговорДве обнаженные судьбы.

Им шепчут что-то камыши,И умолкает гомон птиц,И две возносятся душиВ ночное небо без границ.

Им лунный свет дарит покойИ обещает светлый мир.Не торопись Луна, постой,Успеешь на безумный пир.

Всё прошло…

Все прошло, вино едва лиВозвратит былой покой,Мы друг друга потерялиВ глупой гонке за судьбой.

Не заставит сердце битьсяЛожь чужих холодных губ,Перевернута страницаИ в душе не слышно труб.

Нет в душе добра и верыИ на шее нет креста,Безобразные химерыЗаменили лик Христа.

Оборвали скрипки скерцо,Принесли душе венец,Бог один остался в сердце —Золотой Телец.

В душе пожар…

В душе пожар горит,Когда обрёл святыню,Когда в тебе однойИскал свою богиню.

Но не дано горетьОгню законом вечно,На смену солнечному днюПриходит вечность.

Со временем вулкан страстейВ сердцах остынет,Оставив реку из камней,В душе – пустыню.

Не верь…

Не верь, когда тебя ревнуя,Я говорю: «Все кончено! Конец!»И горький вкус прощальный поцелуя,Как на любви обманутой венец.

Не верь, когда тебя ревнуя,Я говорю: «Прости, и я прощаю».Безумными поступками блефуя,Судьбою с легкостью играю.

Не верь моим рыданьям и проклятьям,Все это рождено одной тоской,И я вернусь к тебе, как на распятье,Как стаи возвращаются весной.

Не торопи…

Не торопи меня с ответом,И так я твой, к чему слова,Нам не добавит страсти это —Поссорить может навсегда.

И не считай, что счастье близко,И ключик скрыт в моих словах,Оно лукаво и капризно —Витает где-то в небесах.

Не приманить его словами,Оно не хочет слушать слов,Любви взмахнув двумя крылами,Найдешь его средь облаков.

Но счастье – ветреная птица,Живет лишь с теми, кто крылат.Тот, кто устал и приземлился,Уж не вернет его назад.

А кто полета не отведал —Таким другое суждено,И этот путь давно изведан —Стихи иль проза – все равно!

За столиком пустого зала…

За столиком пустого залаОна сидела и рыдала.За поволокой влажных глазСкрывалась горечь резких фраз.

Ей было горько от разлуки,И не могла она понять,Как больно били те же руки,Что так могли ее ласкать.

Цветы цветут лишь до метели,Недолог век наивных глаз,Черты и чувства огрубели,Восторга луч в лице угас.

Куда пропали эти дали,На щёчках всполохи светил,Что так стыдливо умилялиПод маской пудры и белил?

И взгляд наивный, робкий, нежный,Что чистой негою манил,Стал безразличный и небрежный,И дивный блеск давно остыл.

Теперь за стойкою у бараСтоит не выпитый абсент,Звучит цыганская гитара,И ждет подвыпивший клиент.

Весна

Весна. Деревня. Тихий вечер.Накрытый стол. Стихи. Текила.Невинный поцелуй, надежду встречи,Ты, уезжая, подарила.

Читая Губермана вирши,Иль испражняяся стихами —Я словно Карлсон, что на крыше,В расцвете сил парю над вами.

Весенним свежим ветеркомЯ ваши волосы ласкаю,Для вас я почки распускаюЗелёным липким лепестком.

Я выстилаю трав ковёр,Расшитый яркими цветами,Где мы гуляем и просторЗемли нам мал и он под нами!

Проснулся, вспомнил – улыбнулся,Как будто к грелке прикоснулся.

Конец ознакомительного фрагмента.